Беспрецедентный случай с приемными детьми произошел в Москве. Опекуны вернули обратно на государственное попечение сразу семерых. Причиной, как бы это не цинично звучало, вероятнее всего, стали деньги. И вроде семья благополучная, но переехав из Калининграда в столицу, стали требовать увеличить пособия. Получив отказ, решили, что дети им больше не нужны.

Семеро детей, которые неделю назад лишились семьи, сейчас находятся в детском доме на западе Москвы. По словам сотрудников, они все время держатся вместе и пока не понимают, что с ними произошло. Часто спрашивают, когда придут их родители.

Окно их комнаты на втором этаже прикрыто занавесками. Лишь изредка самый младший (ему три года) забирается на подоконник, чтобы посмотреть, где мама. Только старший брат (ему 12) знает, что мама больше не придет.

«Дети очень хорошие, дети ни в чем в семье не нуждались, дети ухоженные, дети воспитанные, то есть с этой стороны все хорошо», - говорит директор центра содействия семейному воспитанию «Наш дом» Вадим Меньшов.

В детском доме до сих пор не могут понять, как в благополучной на вид семье материнская любовь превратилась в любовь за деньги. Эта история началось полтора года назад. Семья Романчук с приемными детьми переехала из Калининграда в Москву. Все это время супруги пытались оформить статус столичной приемной семьи, который позволил бы им получать вместо региональных 18 тысяч рублей в месяц на ребенка по 85. То есть на семерых детей это почти 600 тысяч. Но семья получила отказ. Тогда родители и привезли детей к этому забору.

Многие СМИ утверждают, что именно деньги заставили родителей пойти на такой шаг. Узнать их позицию так и не удалось - на связь с журналистами они не выходят,

«Москва старается выплачивать семьям, которые берут детей из московских детских домов. И в связи с тем, что количество увеличивается, эти средства ограничивают. Соответственно, выплаты идут по региональному коэффициенту, который приводит к тому, что семья не готова на эти деньги жить в Москве», - сказал член Совета Министерства образования по вопросам защиты прав и законных интересов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, Александр Гезалов.

Во всяком случае, жить с детьми. Сами супруги до сих пор остаются в столице. У семьи было все необходимое и без пособий. Своего первого ребенка, задорного второклашку, они взяли из калининградского детского дома четыре года назад. А еще через год приняли в семью и его годовалого брата - не хотели их разлучать.

«Муж и жена приходили, общались с ребенком, гуляли по городу, а также на выходные его забирали. Он ушел в эту семью с большим желанием», - рассказывает директор детдома Татьяна Гуенок.

В Калининграде супруги взяли еще двоих детей, а троих, кстати, тоже братьев и сестер, нашли в Петрозаводске.

Сегодня всех детей навестила Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова. За судьбой этой семьи она будет следить лично. Но каждый отказ проконтролировать невозможно.

«Необходимы новые механизмы - кто отвечает за перемещение ребенка, когда он переезжает, ведь семьи переезжают из одного региона в другой, какие права за ними сохраняются, чтобы была поддержка оказана, куда бы не уехала семья», - сказала Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова.

Впрочем, по мнению Департамента соцзащиты, поводом для переезда именно в Москву становится не благополучие детей, а желание родителей обогатиться. Ведь помимо ежемесячных выплат, в 18 лет ребенок может претендовать на собственную квартиру. И даже если переезд вынужденный, например, из-за работы отца, органы опеки могут отказать в выплате повышенного пособия.

«Органы опеки и попечительства, принимая заявление, должны рассматривать зарплату, какие условия жилья», - говорит адвокат, член Общественной палаты РФ Анатолий Кучерена.

Уже известно, что четверых детей из Калининграда на днях увезут обратно местные власти, они пообещали не разлучать братьев и сестер. Что касается детей из Петрозаводска, сегодня появилась пара, которая хочет забрать их в свою семью. Возможно, на этот раз приемные родители смогут стать родными.

В России с числом усыновленных детей растет и количество возвращенных в детдома. С приемными родителями работают все тщательнее, чтобы подготовить их к грамотному реагированию на психологические проблемы детей. Но не всегда удается. Почему новые мамы и папы задумываются о возвращении ребенка в приют? Об этом они иногда сами пишут на форумах .

* * *
У нас трое кровных детей, а немного больше года назад появился еще один парень, которому сейчас 10 лет. Как было изящно сказано еще в его характеристике из реабил. центра, "в случае, если он не получает желаемого сразу, может выражать недовольство вербально и физически". У нас "вербально" - это дикий ор, "физически" - кидание мебели, вещей, хлопанье дверьми и битье кулаками и разными предметами об стены.
В первые полтора месяца он вел себя прекрасно, потом стало сложнее, истерики могли повторяться по нескольку раз на дню. Поводы самые разные: нельзя гулять прямо сейчас, к другу в гости прямо сейчас, неохота делать уроки и т.п. Первый раз, помнится, мороженое не того сорта ему досталось...
Силы у него все больше, он у нас еще подрос на 15 сантиметров. Я боюсь все время, как бы он не расколошматил что-нить, принадлежащее старшему сыну - электрогитару, например, тот его на месте убьет тогда. Боюсь, что он и мне врезать сможет. Мой родной сын уже мечтает, как уедет после школы учиться из Москвы в Питер. А тут я еще подумала: если он в армию попадет, а там его, не дай Бог, что-то огорчит? Как вы считаете, не стоит ли к психиатру обратиться (пока только ему, но с такой жизнью мы скоро всей семьей туда пойдем))?

Мы живем в Украине. Два года назад мы с мужем усыновили трех деток-погодок (девочку 5 лет, мальчика 4 года и девочку 3 лет) они между собой кровные, отказники с рождения. До того, как мы их забрали, дети вообще не знали, что они родные. Жили в доме ребенка в разных группах и не пересекались. Их поведение изначально оставляло желать лучшего, если это можно сказать о том безумии, которое происходило и происходит, но поведение сына выходило просто за всякие рамки. Он не в состоянии подчиняться элементарным правилам и нормам, тормоза отсутствуют, если он чего-то хочет, то его не остановишь ничем и никак. С ножом пока не бегает, а вот пальцы в 5 лет пытается девочкам в интимные места засунуть и головой об камни приложить, плюнуть им в еду, ударить гантелей...
У нас за ним круглосуточный присмотр: в туалет, руки помыть, спать и т.д. Им и только им занимается воспитатель (женщина с высшим педагогическим образованием). При этом он всё-таки умудряется нанести физический вред сестрам с завидной регулярностью.
В присутствии чужих людей он зачастую ведет себя гораздо лучше и воспитаннее чем многие дети его возраста. Объяснить окружающим в чем заключается его болезнь крайне сложно. Но он устраивает нам дома маленький ад. К тому же ему хватает короткого промежутка времени, чтоб адаптироваться в новых условиях и вот тогда проявляется его натура. Нас с ним вежливо попросили с 4 спортивных секций, с курсов актерского мастерства и детского дневного лагеря.
Мы обратились к невропатологам и психологам. Практически все специалисты отправили нас к психиатру и, как результат, мы имеем на руках диагноз психопатия.
По словам врачей сын угрожает здоровью дочек и недавно рожденного ребенка, а также не может находиться в коллективе, т.к. не контролирует свои действия и может быть опасен для других детей. Его поведение стало просто невыносимо, несмотря на то, что он на препаратах, которые должны сдерживать агрессию... Нейролептики аффект снимают и получается классический маньяк, который придумывает, при необходимости выдает НУЖНОЕ поведение, но все ведет все равно к своей цели. Меня психиатр ни один раз Чикатило поминала...
Оценив наши с мужем моральные и материальные силы, мы решили, что не сможем растить больного ребенка (без каких-либо гарантий на выздоровление или хотя бы стабилизацию состояния) без ущерба для других детей, себя и нашего брака. Мы подали в суд на аннуляцию усыновления и уже вынесено решение в нашу пользу. Это чудовищное напряжение, когда приходилось ежесекундно контролировать каждое движение мальчика.

Наш 5-летка ужасно вел себя почти целый год и мы списывали все на адаптацию. Со всей дури бился головой о стены и пол, пытался головой стекло разбить, сидел и монотонно расчесывал себе кожу - если вовремя не заметить, то расчесывал практически до кости. Но самое впечатляющее это его улыбка. На лице у пятилетнего ребенка улыбочка взрослого матерого мужика. Я вначале думала, что это невроз на то, что мы его ругаем за плохие поступки. Пока не перестали ругать и не заметили, что так он улыбается всегда когда осознанно делает гадость. Вдобавок к "улыбке" от которой у меня, немолодой женщины, озноб пробегает по спине, фраза: "я так хочу". Зачем ты порвал пенал старшей сестры, у тебя точно такой же? Я так хотел. Хочу и все. Дальше пустота. Уговоры, отвлечения, запреты, угрозы, наказания - ничего не действует.
Потом помимо жуткой агрессии у него начались глюки и суицидальные мысли. Заключение врачей - шизотипия.
В пнд так мне и сказали - если шиза начинается в дошкольном возрасте, то в 9-11 лет будет полностью наш клиент без выхода из пнд. И мне тоже пришлось выбрать между этим больным мальчиком и 4 другими детьми. Я считаю этот выбор трудным, но правильным. Я отслеживаю жизнь того мальчика без нашей семьи и уже сегодня могу сказать, что выбор был сделан правильно, кто бы что не говорил... так как не они жили с ребенком 24 часа в сутки. При этом наш мальчик имел превосходную память!!!
Что еще хуже как нам обьяснил психиатор: Агрессия плюс такая память - вырежет он вас всех, если только задумает. А он тогда уже задумал и задумал с нашего кровного сына (это выяснили врачи).
Ему постарались объяснить что он возвращается в детдом насколько это возможно, он воспринял это спокойно и безразлично. Пожив немного "одни" мы, например, прямо заметили, сколько хаоса и зла было в нашей жизни. Какой регресс был у девочек и даже старшего подростка. В то же время, стирается острота ощущений. Так устроен человек. Я больше вспоминаю, как он гладил меня по голове, как мы с ним занимались оригами, каким замечательным пауком он был в выпускном спектакле в детском саду, как впервые взял в руки прибор и грифели... Хочется побежать в опеку и забрать назад. И приходится каждый раз умом принимать одно и то же решение. Такой вот маленький персональный ад.

Мне 25 лет, замужем, есть дочь 4 года. Уже 5 лет воспитываю своего родного брата. Зовут его Егор, ему 13 лет. Мама умерла от алкоголизма, а его родной отец алкоголик и инвалид. Мой отец живет в другом городе. Когда мама была в больнице, его забрали в приют, после ее смерти его опека сунула мне. Мне было 20. Проблемы были с самого начала, но я пыталась их решать. Школа, здоровье, поведение. Сейчас это превратилось в кошмар. Он не хочет учиться, матерится, теперь еще и курит. Дома всем грубит и хамит, постоянно шпуняет мою дочку, что-то заставить его сделать невозможно. Только сегодня на него в школе 5 докладных от учителей. Классный руководитель уже меня жалеть начала.
Я не знаю уже как с ним бороться и как ему помочь. У нас хорошие условия, мы ни в чем ему не отказывали, сейчас я не даю ему деньги потому что он закурил. Телефоны у него как перчатки, ломает теряет и тд. Я понимала что генетика и то что он жил с алкашами дадут о себе знать но все же пыталась ему донести что ему нужная лучшая жизнь, не такая как у его родителей. А ему все равно. И сейчас я на грани того чтобы расторгнуть договор. Но он не просто чужой ребенок. Он мой брат. И это очень трудно.
Просто понимаете он агрессивный и я боюсь. Боюсь за него, за свою дочь и что он кому то навредит. Ведь спросят с меня. Его отец сел в 14 лет! За изнасилование! А потом в 20 за убийство! А потом еще раз за убийство и кражи и грабежи. И он знает все о своем отце и он не считает его плохим человеком.
Сейчас я вкладываюсь целиком и полностью в него, физически финансово и морально. Я 5 лет пытаюсь найти положительные черты в нем. Стараюсь за каждое его хорошее действие хвалить его и поощрять. Чтобы он понимал что это лучше чем вести себя плохо. Но хорошее он делает крайне редко. В общем мы были у психолога снова и у психиатра. Девиантное поведение. Сейчас психолог будет с ним работать, а психиатр назначил медикаментозное лечение. Он пройдет комиссию в школе на облегченную программу, возможно индивидуальное обучение.

Мальчику скоро 8 лет, Владислав. Я в декрете и соответственно провожу бОльшую часть дня с детьми. Я сама очень хотела забрать этого парня, мне было жаль его, а сейчас мне жаль себя, маму, сына, племянницу, животных.... Всех, кроме Влада.
Началось все с вранья и воровства, но к этому были все готовы, поэтому терпеливо объясняем, почему это плохо, что так нельзя делать и тд. Затем я стала замечать, что кот перестал ходить по квартире, сидит под моей кроватью, пока Влад не спит. Затем кошка стала рычать на него. В один прекрасный день я тихонько вышла на рык кошки и увидела, как Влад ее бьет. Сейчас кошка трясется при появлении его и рычит. Запалила, как он кидает в нее разные предметы. Собаку может схватить за голову и наклонить ее (собака 3 кг), объясняет тем, что хотел, чтоб она туда посмотрела. Негатив к моему сыну, причем в глаза лицемерит "Наш Матюша такой хороший, я пойду поиграю с ним", а стоит мне подглядеть - то толкнет, то вырвет из рук что-то, до дверью пальцы чуть не прищемил, я просто поймала дверь.
Недавно в гости приехала дочка сестры, ей 5 лет. Сидели смотрели мультики, мы с мамой готовили на кухне. Лиза заплакала, забрали ее из комнаты и она рассказала, что он снял с нее трусы, с себя, и (извиняюсь), начал пытаться тыкать приговаривая "молчи и не кричи, а то я не буду с тобой дружить". Вот тут конечно мы все напряглись, Лиза больше не приезжает, во-первых у нее шок до сих пор и она говорит, что не поедет к бабушке, а бабушка лишилась общения с внучкой (и каждый божий день я ловлю его на каком-то насилии, ему это нравится, то кошки, то собаки, теперь дошли до детей...
Может кому-то покажется смешно, но интуитивно, как матери, мне страшно за своего ребенка. Я в туалет хожу и сына с собой беру (я боюсь Влада одного оставить дома, что он искалечит животных). И если сейчас ничто ему не мешает издеваться над теми, кто слабее и проявлять маниакальный интерес, то что помешает в 15 лет двинуть мне или маме... Ведь авторитета у него нет.
Кстати, решили установить скрытые камеры в квартире. Хотелось бы понимать, что он делает, когда закрывается в комнате, когда закрывается там с собакой. Сколько раз слышала визг, тихонько заходила и он разводил руки, а собака вылетала с комнаты. Сейчас сына укладывала, как всегда тихонько вышла, а он сидит и спички жжет, а вдруг квартиру спалит блин) 15 минут объясняла, что это опасно, но по-моему, ему плевать на мои слова). Комнат у нас три. В одной живу я с сыном (теперь и с собакой и двумя котами, они от страха здесь поселились), в другой мама, в третьей Влад. Получается, один он в комнате.

Я больше не могу! Взяли ребенка в 6,5 лет, в семье уже 5 лет. Сил терпеть уже никаких нет. Когда его брали из дд, воспитатели говорили, что он очень спокойный, дружелюбный, умный и т.д. и т.п. В общем, чудо, а не ребенок. Все чудеса закончились сразу, как Илья переступил порог нашего дома. Начались истерики по каждому поводу, все вещи, что попадали в ему на глаза были порваны, разрезаны, сломаны, обои ободраны, мебель раскурочена, в общем дом быстро превратился в... нечто нежилое.
Сначала все списывали на адаптацию к семье, потом на адаптацию к школе, потом на психиатрические проблемы (которые в целом после обследования не подтвердились), потом на психологические. Ходим к психологу, но ничего не помогает. Психолог написала, что личностные особенности ребенка при отсутствии коррекционной работы могут стать в дальнейшем основой для формирования возбудимой психопатии.
Во втором классе остался на второй год, потому что поведение стало еще хуже. Стал воровать, бить детей, мог снять штаны перед классом, нахамить учителю. Дома было еще хуже. Воровство, ложь, порча всего вокруг, хамство продолжались. Старшая дочка сначала пыталась с ним договариваться, проводила с ним много времени, гуляла с ним, занималась, но он чуть что не по его - мог ударить ее, обхамить. В третьем классе нас все же вынудили уйти из школы. Сейчас на домашнем обучении. Долго терпела, пыталась хоть что-то человеческое привить - но все безрезультатно. В семье его уже все просто ненавидят, и очень хотят, чтобы я его вернула. Дома настолько ужасная атмосфера, что всем нам хочется сбежать отсюда. А ему нормально. Сейчас он даже не пытается себя контролировать, может сказать в наш адрес такие маты, каких я и в жизни не слышала, кричит, что убьет нас всех и будет здесь жить, ворует и лжет, перебил стекла в дверях, дерется (и у меня, и у дочки постоянные синяки) сегодня в порыве схватил лампу длинную, замахнулся на меня, но попал по люстре, осколки до сих пор не удалось все собрать.
Что я к нему чувствую? Наверно уже ничего. Я просто устала и ни во что уже не верю. Вот представила на минуту, что нет его в доме, тишина, спокойствие, вещи никуда не надо прятать, нервничать, оставляя его вдвоем с сестрой, что по возвращении с работы меня не будут ждать очередные разломанные вещи, что мне не придется успокаивать очередную истерику и можно не бояться, что кто-то бросится на меня с кулаками, что как когда-то давно любые конфликты, споры и проблемы можно будет решать в диалоге, что никто не будет на меня орать и чего-то требовать... да, соблазнительно. Но с другой стороны, представила, что он будет где-то далеко, я не буду знать как он, вдруг ему там будет плохо и никто не поможет, что он останется один на один со всеми своими проблемами, что он в целом то будет никому не нужен, что после возврата он вряд ли сможет когда-то кому-то поверить и его поведение, отношение к миру и людям, его состояние станет еще хуже. И... не знаю.
И так плохо, и так еще хуже.
И жизнь действительно проходит, и как представишь этот ужас еще на годы...
Вот и получается, что никто не виноват, а при любом раскладе кому-то будет плохо. Вот не знаю это эмоциональное выгорание или просто я такая плохая приемная мать.
Сегодня все вместе были у психолога. Она сказала Илье одну замечательную фразу: "Ты пять лет воевал с мамой, теперь ты победил и возвращаешься в дд. Знаешь, не всегда победа приносит радость. И это как раз твой случай." А потом уже, когда мы остались одни, она сказала, что скорее всего вернуть Илью это лучший вариант. В его случае изначально было очень мало шансов, что он сумеет адаптироваться в семье. И если вдруг я в последний момент передумаю его возвращать - надо не забывать, что Илья не изменится. Все что можно было сделать для него - уже сделано, все что могло измениться - изменилось. Так горько это было слышать. Но зато эти слова, да и поведение Ильи в последние дни убедили меня, что как бы горько и больно не было я приняла верное решение.
Отвезла Илью в опеку. Он до последнего не верил, и только когда я стала уходить заплакал. Как же мерзко на душе. Думала будет легче, а стало только хуже. Он ведь был уверен во мне, уверен, что я никогда не предам, а я вернула его. Вряд ли я когда прощу себе это предательство.
Утро началось сегодня со звонка Ильи с жалобами на скуку. Потом он потребовал привезти ему наушники к телефону, когда я напомнила ему, что он их давно сломал, мне было сказано, что можно ведь и купить новые. Я еще раз заметила, что теперь это не ко мне. А дальше он мне заявил: это ты виновата, что я здесь оказался, если бы ты не настучала на меня в опеку, меня бы не забрали! Подумаешь, вел себя плохо! Я попыталась вернуть ребенка к реальности и напомнила, что в общем то ни я, ни Лена не обязаны были терпеть его выходки, но результат был предсказуем - подумаешь - сказал мне ребенок! В общем я сказала, что не собираюсь слушать его обвинения и продолжать разговор в подобном тоне. Илья психанул, сказал: ну, и не надо - и бросил трубку.
После обеда ездила в больницу, отвозила справку из школы и врач предложил пообщаться с Ильей сквозь решетку на окне. Я подошла, поговорила с ребенком несколько минут и поняла, что ни в чем он не раскаивается, ничего он не понял, и если и жалеет о чем-то, то только о том, что лишился комфорта, хорошей жизни и возможности ставить окружающим свои условия. А в остальном у него все нормально.

А я не чувствовала себя предательницей, когда вела деву в опеку. Когда её давали - ТТХ были прекрасные (ну один брачок озвучили, но с ним я готова была жить). А вот потом оказалось что она псих.больна, а вот на это я не подписывалась. Свои силы всегда просчитываешь. И я не зарекаюсь что дотяну деву до совершеннолетия,там видно будет как дальше будут развиваться события. Мне моя жизнь дороже, и я не альтруист и не мазохист.

Своих детей (мальчика и девочку) мы взяли 2 года назад. У них стоял диагноз - легкая степень олигофрении, который нас абсолютно не пугал - я работаю в коррекционной школе и не по наслышке знала кто такие олигофрены. Мальчик был очень запущенный, но показался мне тогда таким несчастным, добрым и пр. Но вот он начал стрелять в моего сына-младенца из игрушечного пистолета. В ссоре ронял такие слова: "Вы закрыли меня одного в своей комнате! Я там умру! Что мне там делать - только разговаривать с этим человеком?" Я начала выводить его на разговор об этом человеке. И он мне говорит: "Я его не вижу и не слышу - он меня слушает и никому ничего не говорит" " он был со мной всегда - с самого детства" " Как я буду жить без него - куда мне тогда свою злость девать?" " Он для меня почти святой" Я как сумашедшая начинаю рыть весь интернет о симптомах шизофрении и с удивлением обнаруживаю, что все симптомы, которые я описала выше - это и есть она! шизофрения!
Господи, сколько раз мне мальчик пытался обьяснить, что он не может любить, ему не бывает жалко, у него нет совести! Я же все это за издевку принимала, а он просто пытался обьяснить, что это так и есть! Сколько раз он говорил, что его мир не такой, как наш мир! Что мы по разному смотрим на одни и те же вещи! Он не психует, никогда! Его невозможно вывести из себя! Он всегда эмоционально холоден! Он спокойно, глядя в глаза говорит: "Когда я вырасту, то буду Вам мстить!" Муж спрашивает: "Что ты сказал?" Ответ снова спокойный: " Ну это же когда вырасту!"
Только теперь мы знаем, что он не способен на эмоции... вообще. Его можно вывести из себя только когда затронешь его лично! Вот тогда начинается буря! Через какое то время приходит с улыбкой и без капли раскаяния и спокойно заявляет: "Извините, был не прав!"
Девочка очень тихая, но слышала музыку, голоса, говорила что по ней кто то бегает! Господи! Я же думала, что это только ее фантазии! А когда она прибегала ко мне со словами: "Что с моим носом, он такой большой!" Господи, я ведь думала, что девочка просто как и все подростки озабочена своим внешним видом! Я еще ей тогда сказала: "Нос как нос- не выдумывай, ты у нас красавица." А она все упиралась: " Нет, он большой, он огромный!" Мы не выдержали - прямо в выходные сьездили в частную клинику, которая специализируется на шизофрении. Вердикт вынесен - детям не правильно был выставлен диагноз, у них нет олигофрении, у них обоих - шизофрения! При чем у мальчика опасная форма! Он нуждается в срочной госпитализации!
Сейчас готовим все документы в государственную психоневрологическую, а пока на немедленно прописали таблетки - принимаем. Что теперь делать? Не знаю! Мы не потянем 2 больных шизофренией. Они требуют внимания 24 часа в сутки, т.к. могут быть опасны и для себя и для окружающих, а мой муж работает и по выходным + у нас еще свой маленький ребенок. Им необходима постоянная помощь психиатра и невропатолога, а у нас в районе таких специалистов нет. Да и вообще, мы живем в таком месте, что случись что - к нам и скорая и полиция только часа через 2 приедет, а я одна с 2 маленькими детьми, а мальчику почти 15 - он со мной справится легко!
Но дети то не виноваты! Это такая болезнь! Иногда мальчик приходит в себя и он такой милый, послушный, добрый, ранимый! Они не вынесут нового предательства! Они не переживут еще один отказ! Мальчик в чужом месте вообще не спит, ни минуточки, сутками! Они нам верят! Мы не можем их предать!
Но у нас свой маленький ребенок, которого они тоже могут утащить в свой, черный и страшный мир (психика детей очень гибкая штука). Господи, что же нам теперь делать?

В Беларуси 80% детей-сирот - сироты при живых родителях. Как такое происходит? Почему? Кто-то пишет отказ от детей-инвалидов прямо в роддоме, кто-то попадает за решетку, кто-то просто ведет асоциальный образ жизни. Люди, которые не готовы, не хотят, не могут нести ответственность за свое потомство - это одна сторона медали. А другая - люди, которые готовы отвечать не только за своих детей, но и за чужих, потому что «чужих детей не бывает».

Источник фото: feel-feed.ru

Они усыновляют их, берут под опеку. Но знают ли они, что ждет их впереди? Хватит ли у них человеческого ресурса, чтобы принять, простить, любить во что бы то ни стало?

Порой не хватает… И 1-2 процента усыновленных детей снова возвращаются в детские дома. Кажется, цифра на фоне общего семейного устройства мизерная, но за каждой такой цифрой стоят судьбы живых людей. И эти цифры возврата судьбы ломают.

Всегда хотела усыновить ребенка

Мы встретились с Людмилой (имя изменено). На правах анонимности она рассказала свою историю принятия в семью приемного ребенка и… возврата его обратно в детский дом.

Я всегда хотела усыновить ребенка. Вначале, когда у нас с мужем долго не получались свои дети, потом, когда родила дочку и кормила ее грудью, мне казалось, что для полного счастья мне не хватает второго младенца у второй груди. И я спрашивала мужа: не усыновить ли нам ребеночка, не взять ли под опеку.

А муж говорил:

Это гормональное. Подожди. Вот закончишь кормить, тогда и вернемся к этому разговору.

Неблагополучие на расстоянии вытянутой руки

Ночами я бродила в Интернете по базам данных сирот, влюблялась в малышей, читала счастливые истории усыновления, читала статьи про трудности адаптации, осознавала, что тяжелую инвалидность приемного ребенка я не потяну, но дать еще одному малышу нежность, заботу и любовь вполне способна.

Когда родной дочке было три года, она пошла в сад. Я была шокирована, когда услышала от заведующей на собрании в детском саду:

Родители, помните, что ваши пьяные драки, кражи, долги за коммунальные платежи, приведут к тому, что у вас изымут детей.

Я всегда жалела сирот, но для меня это были истории с другой планеты. А тут оказалось, что в нашем милом садике Заводского района каждый год из семей забирают не меньше четырех детей. Вот оно - неблагополучие - на расстоянии вытянутой руки. И это стало отправной точкой.

Я закрутила механизм оформления документов. Мы собрали с мужем все необходимые справки, закончили школу приемных родителей и нашли себе трехлетнего мальчика Мишу. Дочке уже было четыре, она хотела братика, и мысль взять его из детского домика ее только вдохновляла.

Родственники восприняли новость в штыки

Я была подкованной мамой: начиталась про адаптацию, знала, что медовый месяц с ребенком закончится быстро, а потом нас ждут тяжелые будни, запретила друзьям прибегать к нам в дом с бубнами, весельем и сладостями, чтобы не возбуждать психику детей.

Но никто бежать и не собирался. Родственники и друзья в штыки восприняли мое решение об усыновлении. Все обещали крах нашей семье, говорили, что только дураки ищут себе проблем, а умные пытаются соломку подстелить.

Я хорохорилась, злилась, планировала быть хорошей и терпеливой мамой. Обложилась книжками Петрановской, Гиппенрейтер… Решила записывать все радостные события, связанные с Мишей. Я знала, что они обязательно будут.

Не помню, как пролетел медовый месяц

Да и был ли он? Миша не любил мыться, кричал, когда его засовывали в ванну, пах чужим, боялся прикосновений, как будто ждал удара, раскачивался перед сном, больно кусался, его кожа была покрыта ихтиозом (на коже образуются жесткие «чешуйки» - прим. Ребенок.BY), он делал нычки из еды, почти не говорил, обмазывал калом стены в квартире.

У меня обострились все хронические заболевания. И никаких сил записывать радостные события дня по вечерам я в себе не находила.

С родной дочкой Соней они совершенно не ладили. Миша все время старался ее травмировать, хоть и был младше: ударить, укусить, уколоть вилкой, карандашом, любым острым предметом.

Я разрывалась между детьми

Соня ходила на танцы до появления Миши в нашей семье и подавала большие надежды. Месяца через три после усыновления мне позвонила тренер и спросила, что происходит у нас дома. Соня стала плаксивой, на тренировках просила, чтобы тренер ее пожалела, обняла, сказала что-нибудь доброе.

Источник фото: 15min.lt

Я разрывалась между детьми, старалась уделять внимание обоим, жалеть, обнимать, но вся моя любовь как будто утекала в бездонную бочку. Я стала брать Соню в нашу с мужем кровать на ночь, потому что боялась, что Миша проснется и задушит Соню.

С мужем у нас практически прекратилась интимная жизнь. Да и просто семейная. Потому что муж стал задерживаться на работе допоздна. Он не высказывал мне претензий, он просто самоустранился.

И я поняла, что взять ребенка из детского дома было моим единоличным решением, которое я просто продавила. Но это не было решением нашей семьи. Чем меньше меня поддерживали, тем больше мне хотелось продавить это решение. И теперь на моих глазах семья разваливалась.

Все сидели на успокоительных

Я стала водить по врачам не только Мишу, но и Соню. Успокоительные лекарства теперь пили в нашей семье все - я, муж, Миша и Соня. Кому нужно такое счастье?

Я обещала всем, что адаптация закончится, и все будет хорошо. Но хорошо не стало ни через год, ни через полтора. Мой эгоизм не позволял мне признать, что я проиграла, что проиграла вся наша семья. Соня бросила танцы, у мужа появилась любовница, у меня - Миша.

После двух лет в семье я вернула Мишу в детский дом. Но счастье не наступило. Мне как будто отняли руку. А фантомные боли остались.

Мне снится Миша, я продолжаю думать о нем, я считаю себя слабачкой и предательницей. Я жалею Соню, которой вовсе не нужен был этот опыт. И я рада только тому, что муж остался в семье.

Я не знаю, сколько нам всем придется залечивать раны и как нам теперь жить. Сегодня я признаю, что я ошиблась, что мне не стоило так рисковать хрупким миром нашей семьи. Да, у меня кишка тонка. Но что делать? Работаем с тем, что есть. Как-то же переживают люди и пожары, и разводы, и смерти. Вот и мы переживем.

Надеюсь, что Миша когда-нибудь сможет простить меня за предательство. Я предала его, чтобы спасти свою семью.

60 отмен усыновления за последние 5 лет

В Беларуси 12 000 детей-сирот, которые подлежат усыновлению. Каждый год появляется 500-600 новых усыновителей, и эти числа из года в год почти не меняются.

Как узнать, что вы готовы взять ребенка в семью

Советы опытного приемного папы , который никогда не идеализировал приемное родительство.

Не принимайте сироту в свою семью, если:

…просто хотите быть лучше. Это эгоизм. Вам не будут рукоплескать друзья, родственники, знакомые. Примут и поддержат это решение единицы, а многие вообще не поймут. Найдутся те, кто решит, что так вы зарабатываете на детях или получаете мифические льготы, или используете в качестве рабочей силы. И тогда разочарование неизбежно.

…Не принимайте решение, опираясь лишь на эмоции. Важно понимать и помнить, что любовь необязательно чувствовать, чтобы ее проявлять. Будучи злыми, не испытывая любви, мы делаем добро. Когда ваш собственный ребенок нашкодил, вы злитесь, наказываете его, но ведь не перестаете любить. Именно потому что вы любите, продолжаете о нем заботиться, желаете ему добра. Неизбежны моменты, когда и к приемному ребенку испытываешь отрицательные эмоции, но это не должно пугать. Это не отсутствие любви. Вы заботитесь, а значит любите!

Диана Балыко

Отказы, возвраты, заработки на детях

Скандалы с приемными семьями сегодня случаются регулярно. В начале года прогремела история семьи Дель: 8 детей были изъяты, на них расторгли договоры опеки, родителей обвинили в ненадлежащем исполнении обязанностей опекунов, на них завели два уголовных дела.

Затем - случай с семьей, приехавшей в Москву из Калининграда: там приемные родители сами отказались от опекунства на семерых детей после того, как им не удалось добиться получения московских пособий.

В результате всех этих скандалов в обществе укрепляется мысль, что приемными родителями движут исключительно корыстные мотивы. Однако сами они утверждают, что это не так.

Татьяна Байдак - активист сообщества приемных родителей - сама помимо кровного сына воспитывает двоих приемных. Она очень хорошо знает все проблемы и подводные камни приемного родительства.

Татьяна считает, что скандалы, связанные с приемными детьми, случаются вовсе не из-за денег, а из-за неправильных мотиваций, по которым сирот берут в семьи. Специально для «МК» она рассказала и прокомментировала самые дикие истории отказов от детей.

СПРАВКА "МК"

Существуют разные юридические формы устройства ребенка в семью.

■ Усыновление. Усыновленный ребенок получает все права родного, включая право наследовать имущество родителей. Родители же, в свою очередь, получают все обязанности: например, в случае отказа от усыновленного ребенка они обязаны выплачивать ему алименты до совершеннолетия либо пока его не усыновят другие люди. Родители не получают пособия на ребенка, кроме единовременного, при передаче в семью, однако имеют право на выплаты и льготы, которые полагаются при наличии кровных детей, - детское пособие, маткапитал и т.д.

■ Опека. Ребенок сохраняет статус оставшегося без попечения родителей. Опекунами, как правило, становятся люди, имеющие родственные связи с ребенком. На ребенка государство выплачивает ежемесячное пособие.

■ Приемная семья. Приемные родители помимо ежемесячных выплат на ребенка получают зарплату за его воспитание. Между приемными родителями и органами опеки заключается договор. За свою работу родители обязаны подробно и регулярно отчитываться - как любые другие наемные работники.

История первая: нет своих детей

Супруги Марина и Сергей Даньшины в 2001 году усыновили 9-месячного мальчика Андрея. Пока он не пошел в школу, приемные родители считали, что ребенок им достался просто идеальный. Однако в школе Андрюша стал хулиганить, не хотел учиться. В 14 лет в семье начались бурные конфликты, и родители по совету психолога сказали ребенку, что он неродной. Андрей сильно переживал это известие, плакал, уверял родителей, что когда вырастет, сделает анализ ДНК и докажет, что он их родной сын…

Затем мальчик поступил в техникум на автомеханика, но конфликты продолжались: 16-летний подросток то подделывал студенческий билет, то пропадал ночами в клубах, то отказывался учиться и работать. Однажды украл у бабушки деньги и потратил на фастфуд…

Сейчас родители признались, что поставлены в тупик и хотят вернуть подростка обратно в детдом. Сам Андрей отказывается верить в серьезность их намерений.

Татьяна Байдак: «Это история о нелюбви. О том, что взрослые люди так и не смогли принять и полюбить приемного сына. Ребенок не оправдал надежд и ожиданий отца и матери. С мальчиком было легко, пока он был крошкой - читал стихи на табуретке и слушался маму.

Но вот малютка вырос, появились обычные подростковые проблемы - трудности с учебой, желание гулять и поздние возвращения. А родители не выросли. И так удобно списали все трудности на чужие плохие гены.

Не знаю, какой психолог мог такое посоветовать, но сказать подростку в период пубертата, а тем более в период острого конфликта, что он не родной, - это была вторая очень плохая идея. Первая плохая идея - врать ребенку с детства о его происхождении.

Впрочем, мотивация «нет своих детей» вполне может носить конструктивный характер. Просто нужно осознавать, что важнее - иметь статус родителя или действительно им быть.

История вторая: рождественское чудо

Несколько лет назад известный общественный деятель накануне Нового года постил в своем аккаунте фотки и истории сирот. Разумеется, он никого не уговаривал усыновлять или брать под опеку, но пропаганда была достаточно сильной. Нашлась девушка-психолог, которая под громкие аплодисменты читателей забрала одного мальчика. Девушка была замужем, и у нее был родной сын. Эту историю общественник назвал «рождественским чудом».

Девушка стала вести блог о своей семье и приемном сыне, называла его «старшим братом» кровного ребенка. Однако после Нового года подарков ее восторги поулеглись. Бросать работу она не собиралась. Родной ребенок утром шел в садик, а приемный после школы был предоставлен сам себе. Девушка писала о приемном сыне раздражительные посты.

И наконец, когда подросток украл в супермаркете колу и шоколадку, несостоявшаяся мама отвезла его обратно в детдом. Всего в семье сирота пробыл около 3 месяцев.

Татьяна Байдак: «Жалость к бедному сироте - одна из самых деструктивных мотиваций. Пафос девиза «Чужих детей не бывает!», фотографии детей из базы данных, жалостливые посты из соцсетей - все это вызывает в эмоциональном читателе желание вытащить, отогреть. Ребенок спасен, ура, мы пишем «минус один», это значит, на одного ребенка в системе стало меньше… Но история на этом не заканчивается - начинается жизнь. И первый год - сложная адаптация и ребенка, и взрослых. Причем ребенка уже не жаль, потому что он теперь не сирота, у него есть родители, а он, несмотря на это, может делать все назло: портить мебель, требовать дорогих подарков, кричать, что вы ему никто… И вам его уже не жалко! Нельзя заменить любовь жалостью, да и невозможно постоянно жалеть.

В этой истории произошло рождественское чудо, ребенок обрел семью, но это было только самое начало. Дальше от его новых родителей требовался колоссальный труд, терпение и много сил. К сожалению, душевных сил родителей хватило очень ненадолго».

История третья: замена умершего

У одинокой мамы 8-летней сын погиб в аварии. Через какое-то время она взяла из детдома трехлетнего мальчика. Все было прекрасно, пока приемному сыну не исполнилось 8 лет. Тогда мама достала из шкафа одежду и игрушки погибшего ребенка - в пользование нового сына. Подруга, зашедшая к ней в гости, ужаснулась: все-таки за 10 лет детская мода немного изменилась, да и пролежавшие в шкафу все это время вещи пахли затхлостью. Вдобавок мама развесила по всей квартире фотографии покойного малыша…

После расспросов подруги мама призналась: ожидала, что новый ребенок сможет заменить погибшего, но этого не произошло. Наоборот, достигнув 8-летнего возраста, неродной мальчик начал напоминать о родном, и мама стала особенно остро чувствовать различие своего отношения к тому и другому мальчику. Ее коробило, что все в приемном ребенке было другим, он оказался совсем не похож на первого сына. «Я хочу вернуть его в детдом», - призналась женщина подруге.

Эта история с хорошим концом, так как здесь с помощью психологов женщина справилась с наваждением, сумела принять приемного ребенка, и они снова стали семьей.

Татьяна Байдак: «За год до того, как мы с мужем взяли приемных детей, у нас после неизлечимой болезни умер четырехлетний сын. Мы взяли в семью мальчика-подростка.

Ровно через две недели в опеке нам показали фото мальчика 5 лет и сказали: если не найдется семьи, ребенок попадет в детский дом. У нас не было выбора. Второй наш приемный сын очень похож характером на погибшего. Произошло именно то, чего мы так боялись.

Но, к счастью, мы себе отдаем отчет, кто есть кто, - младший хоть и занял пустое место в семье, но заполнил его собой, а не нашими ожиданиями. И, честно говоря, мне сейчас совсем непонятны наши страхи: как можно пытаться заменить одного человека другим?

Желание усыновить ребенка людьми, потерявшими своего, может носить конструктивный характер, если семья пережила свое горе. Для завершения этого процесса нужен как минимум год, а лучше - полтора-два».

История четвертая: компаньон для ребенка-инвалида?

Дети-инвалиды - всегда больная тема для родителей. Ребенок может быть обеспечен, любим и счастлив, но родительское сердце точит червь: а что будет с ним, когда я умру? Кто станет ему родным человеком?..

Нередко такие родители приходят к мысли взять из детдома ребенка с похожим недугом. Это кажется благородным и верным решением: ведь они уже знают и умеют реабилитировать и социализировать ребенка-инвалида, а у ребенка появится близкий человек до конца жизни. Однако...

Эта история старая, но она потрясла в свое время общество. Работница детдома взяла домой мальчика и девочку как компанию и будущих помощников для своей дочки с синдромом Дауна. Приемные дети были на несколько лет старше. Поначалу все трое прекрасно общались, а затем детдомовцы стали подростками и полюбили друг друга. На младшую девочку они прекратили обращать всякое внимание. Мать не понимала, как справиться с этим, нарастал конфликт, и в итоге после череды скандалов женщина отдала назад сначала приемного мальчика, а затем и девочку.

Татьяна Байдак: «В семье родился инвалид, его не принимает общество, как он будет жить, когда нас не станет?.. Так думают родители и идут за приемным - за компаньоном для своего ребенка, который будет с ним играть в детстве и ухаживать в будущем. Но ведь приемный ребенок тоже требует заботы и внимания, часто сам не очень здоров. И, конечно же, он не обязан быть вам благодарным и отрабатывать свой «долг».

Но я знаю истории, когда родители ребенка с синдромом Дауна или ДЦП брали детей с аналогичными диагнозами. И получалось все отлично. Приемный ребенок вырван из детского дома, он приобрел семью; кровный получил брата или сестру и одновременно друга. Главное - принимать приемного ребенка как равного кровному, а не как слугу».

Все эти истории говорят о том, что проблемы приемных семей гораздо шире, чем кажется на первый взгляд. И деньги - далеко не самая важная вещь в отношениях приемных родителей и детей. Даже психологи отмечают, что это далеко не самая плохая мотивация.

Даже если ребенка взяли ради зарплаты приемного родителя, это совершенно не значит, что его бьют и не кормят, - говорит Татьяна Байдак. - Наоборот, приемный родитель будет заинтересован хорошо заботиться о ребенке, чтобы сохранить желаемую зарплату. Он будет мотивирован хорошо выполнять свою работу. А специалисты опеки, учителя школы, воспитатели детского сада и преподаватели секций и кружков будут рассматривать этих детей под лупой. Будни современного опекуна - это внимательные взгляды соседей, регулярные посещения сотрудников органов опеки и соцзащиты, характеристики на детей из учебных учреждений, отчеты о потраченных средствах и ежегодные диспансеризации. Это, конечно, сложно, но, наверное, всем людям нравится делать то, что у них получается, и видеть результат своих усилий. У меня получается быть мамой.

Ирина, 42 года:

Мы с мужем воспитывали семилетнюю дочь, и нам хотелось второго ребенка. По медицинским показаниям муж больше не мог иметь детей, и я предложила взять приемного: я семь лет волонтерствовала в приюте и умела общаться с такими детьми. Муж пошел у меня на поводу, а вот мои родители были категорически против. Говорили, что семья не слишком обеспеченная, надо бы своего ребенка вырастить.

Я пошла вопреки желанию родителей. В августе 2007 года мы взяли из дома малютки годовалого Мишу. Первым шоком для меня стала попытка его укачать. Ничего не вышло, он укачивал себя сам: скрещивал ноги, клал два пальца в рот и качался из стороны в сторону. Уже потом я поняла, что первый год жизни Миши в приюте стал потерянным: у ребенка не сформировалась привязанность. Детям в доме малютки постоянно меняют нянечек, чтобы не привыкали. Миша знал, что он приемный. Я доносила ему это аккуратно, как сказку: говорила, что одни дети рождаются в животе, а другие — в сердце, вот ты родился в моем сердце.

Проблемы возникали по нарастающей. Миша — манипулятор, он очень ласковый, когда ему что-то нужно. Если ласка не действует, закатывает истерику. В детском саду Миша начал переодеваться в женское и публично мастурбировать. Говорил воспитателям, что мы его не кормим. Когда ему было семь, он сказал моей старшей дочери, что лучше бы она не родилась. А когда мы в наказание запретили ему смотреть мультики, пообещал нас зарезать. Он наблюдался у невролога и психиатра, но лекарства на него не действовали. В школе он срывал уроки, бил девочек, никого не слушал, выбирал себе плохие компании. Нас предупредили, что за девиантное поведение сына могут забрать из семьи и отправить в школу закрытого типа. Я переехала из маленького городка в областной центр в надежде найти там нормального психолога для работы с ребенком. Все было тщетно, я не нашла специалистов, у которых был опыт работы с приемными детьми. Мужу все это надоело, и он подал на развод.

Я забрала детей и уехала в Москву на заработки. Миша продолжал делать гадости исподтишка. Мои чувства к нему были в постоянном раздрае: от ненависти до любви, от желания прибить до душераздирающей жалости. У меня обострились все хронические заболевания. Началась депрессия.

Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия

Однажды Миша украл кошелек у одноклассника. Инспектор по делам несовершеннолетних хотел поставить его на учет, но родители пострадавшего мальчика не настаивали. На следующий день я привела сына в магазин и сказала: бери все, чего тебе не хватает. Он набрал корзину на 2000 рублей. Я оплатила, говорю: смотри, ведь у тебя все есть. А у него такие глаза пустые, смотрит сквозь меня, нет в них ни сочувствия, ни сожаления. Я думала, что мне будет легко с таким ребенком. Сама оторвой была в детстве, считала, что смогу его понять и справлюсь.

Через неделю я дала Мише деньги на продленку, а он спустил их в автомате со сладостями. Мне позвонила учительница, которая решила, что он эти деньги украл. У меня случился нервный срыв. Когда Миша вернулся домой, я в состоянии аффекта пару раз его шлепнула и толкнула так, что у него произошел подкапсульный разрыв селезенки. Вызвали скорую. Слава богу, операция не понадобилась. Я испугалась и поняла, что надо отказаться от ребенка. Вдруг я бы снова сорвалась? Не хочу садиться в тюрьму, мне еще старшую дочь поднимать. Через несколько дней я пришла навестить Мишу в больнице и увидела его в инвалидном кресле (ему нельзя было ходить две недели). Вернулась домой и перерезала вены. Меня спасла соседка по комнате. Я провела месяц в психиатрической клинике. У меня тяжелая клиническая депрессия, пью антидепрессанты. Мой психиатр запретил мне общаться с ребенком лично, потому что все лечение после этого идет насмарку.

Миша жил с нами девять лет, а последние полтора года — в детдоме, но юридически он еще является моим сыном. Он так и не понял, что это конец. Звонит иногда, просит привезти вкусняшек. Ни разу не сказал, что соскучился и хочет домой. У него такое потребительское отношение ко мне, как будто в службу доставки звонит. У меня ведь нет разделения — свой или приемный. Для меня все родные. Я как будто отрезала от себя кусок.

Недавно навела справки о биологических родителях Миши. Выяснилось, что по отцовской линии у него были шизофреники. Его отец очень талантливый: печник и часовщик, хотя нигде не учился. Миша на него похож. Интересно, кем он вырастет. Он симпатичный мальчишка, очень обаятельный, хорошо танцует, и у него развито чувство цвета, хорошо подбирает одежду. Он мою дочь на выпускной одевал. Но это его поведение, наследственность все перечеркнула. Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия. Один ребенок уничтожил всю мою семью.

«Через год после отказа мальчик вернулся ко мне и попросил прощения»

Светлана, 53 года:

Я опытная приемная мать. Воспитала родную дочь и двух приемных детей — девочку, которую вернули в детдом приемные родители, и мальчика. Не справилась с третьим, которого взяла, когда дети окончили школу и уехали учиться в другой город.

Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель — наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное — не знает. Я стала водить Илью по врачам. Невролог обнаружил у него абсансную эпилепсию, для которой характерны кратковременные отключения сознания без обычных эпилептических припадков. Интеллект у Ильи был сохранен, но, разумеется, болезнь сказалась на психике.

Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно — я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».

Через год войны с приемным сыном у меня начались проблемы со здоровьем. Полтора месяца пролежала в больнице. Выписалась, поняла, что хочу жить

Через год этой войны у меня начались проблемы со здоровьем. Полтора месяца пролежала в больнице с нервным истощением и скачущим давлением. Выписалась, поняла, что хочу жить, и отказалась от Ильи. Его забрали в детдом в областной центр.

Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке.

Сейчас Илье 20. В сентябре он приехал ко мне на месяц. Я помогла ему снять квартиру, устроила на работу. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.

«Приемный сын говорил родному, что мы его не любим и сдадим в детдом»

Евгения, 41 год:

Когда сыну было десять лет, мы взяли под опеку восьмилетнего мальчика. Я всегда хотела много детей. Сама была единственным ребенком в семье, и мне очень не хватало братьев-сестер. Ни у кого в нашей семье нет привычки делить детей на своих и чужих. Решение принимали совместно и прекрасно понимали, что будет трудно.

Мальчик, которого мы взяли в семью, был уже отказной: предыдущие опекуны вернули его через два года с формулировкой «не нашли общего языка». Мы сначала не поверили в этот вердикт. Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.

По документам у мальчика была только одна проблема — атопический дерматит. Но было видно, что он отстает в физическом развитии. Первые полгода мы ходили по больницам и узнавали все новые и новые диагнозы, причем болезни были хронические. Со всем этим можно жить, ребенок полностью дееспособен, но зачем было скрывать это от опекунов? Полгода мы потратили на диагностику, а не на лечение.

Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.

Приемный мальчик умудрился довести мою маму — человека с железными нервами — до сердечного приступа

С учебой у мальчика была настоящая беда: шел второй класс, а он не умел читать, переписывать текст, не умел даже считать до десяти. При этом в аттестате были одни четверки и пятерки. Я по профессии преподаватель, занималась с ним. Пусть и с трудом, но он многому научился, хотя нам пришлось оставить его на второй год. Он нисколько не комплексовал, и дети приняли его хорошо. В учебе нам удалось добиться положительных результатов, а вот в отношениях с ним — нет.

Чтобы вызвать к себе жалость и сострадание, мальчик рассказывал своим одноклассникам и учителям, как мы над ним издеваемся. Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.

Мальчик провел с нами почти десять месяцев, и под Новый год мы вместе с опекой приняли решение отдать его в реабилитационный центр. Подтолкнули к этому не только проблемы с родным сыном, но и то, что приемный мальчик умудрился довести мою маму — человека с железными нервами — до сердечного приступа. Она проводила с детьми больше времени, поскольку я весь день была на работе. Ей приходилось терпеть постоянное вранье, нежелание принимать правила, которые есть в семье. Мама — очень терпеливый человек, я за всю свою жизнь не слышала, чтобы она на кого-то кричала, а вот приемному ребенку удалось вывести ее из себя. Это было последней каплей.

С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.