Мы приводим Ван дер Буденмайера. Ван дер Буденмайер использовался в «Веронике» и в «Декалоге». Он несет в себе эту мелодию и не может уйти от нее, хотя он этого хочет. Мелодия, несмотря на себя, развивается внутри нее и хочет попасть на свет, не дав Джулии забыть о прошлом. Именно эта недоделанная музыка растет внутри нее, говорит ей, кто она, и помогает ей распознать себя и пройти через внутренний кризис.

Кароль, герой белых, играет на гребне, поэтому он встречает человека, который позволяет ему вернуться в страну. Можно ли исправить чью-то ошибку? Может быть, кого-то вызвали к жизни, но в неподходящее время? В какой-то момент Вероника также не знает о своей «сестре», но она чувствует ее существование. Жизнь судьи и Вероники показывает, что если что-то нам откроется, если мы будем стремиться к истине, великий художник приведет нас к этому.

Вот почему Вероника кричит, когда она понимает, что у нее есть ее духовная сестра. Ей кажется, что она потеряла единственного человека в мире, который мог ее полностью понять, без чего она больше не будет полностью в себе. Для Киёвлевского правда совсем другая. То, что случилось с нами таким уникальным способом - вы плевать, и людьми, которых мы встретили, - мы встретимся так или иначе.

Все герои трилогии исправляют ошибки - если не их, это ваши близкие. Этот ремонт заставляет их знать себя. В Синем характерной чертой двойной жизни Вероники является мотив съемки некоторых снимков через стекло, отражения уже показанных изображений, лица, например, когда Джулия приходит к матери.

Во время первого сердечного приступа Вероника тянет руку к стене, где лежат листья. Джулия в чувство боли и отчаяния сжимает руку на стене высокой стены. Вероника проходит по двору жилого дома к своей лестнице в связке золотого света и нагревает его лицо, а Джули сидит на скамейке на площади и делает то же самое и точно так же.

Во всех частях Трилогии появляется сутулая, маленькая старушка, которая также дважды появляется в «Жизни Вероники». Вероника видит ее в окне комнаты своей тети, прямо перед выступлением, во время которого она умирает, и Вероника - через окно во время урока, где дети практикуют ту же мелодию, что и польская девушка.

Киёвлевски, на мой взгляд, развивает в трилогии все темы и мотивы, которые появляются в Веронике. Таким образом он укрепляет и полностью осознает свой язык, говорящий о мире. Он доводит его до совершенства, а затем уходит из съемок, чтобы перестать повторять себя.

Двойная жизнь Вероники - это первая часть трилогии, а точнее тетралогия, введение оставшихся работ, Грин - фильм о свободе, братстве, возрождении, поиске смысла существования, поиск алфавита, в котором был написан мир. Это фильм о роли художника и пространствах нашего интерьера.

Для меня метафизическая тема всегда была самой важной. Киёвлевски в этих четырех фильмах, как и во всех других, пытается точно выяснить, что мы собой представляем. В чем смысл нашей жизни здесь и что мы делаем? Однако в его «Грин» и всей тетралогии это указывает на то, что существует более высокий порядок, в котором мы вписаны и составляем его значительную связь.

Существует точка отсчета, которая является абсолютной. Бог Ветхого Завета оставляет большую свободу и налагает большую ответственность. Выглядит, как мы используем эту свободу, а затем безжалостно вознаграждаем вас или наказываем вас, и нет никакой апелляции, ни одного помилования. Это нечто постоянное, абсолютное и нерелятивное.

Это должно быть точкой отсчета, особенно для таких людей, как я, слабых, которые ищут, кто не знает. Для Киёвского ничего не повторяется. Вероника платит за это и платит судье за ​​это. Для Кивловского мы явно погружены в полный, большой мир, наполненный дыханием Бога, который дал нам свободу. Однако мы не можем пересечь границу нашего Я, и каждый из нас на своем личном языке говорит истины, которые он достиг. Наша жизнь - это способ открыть свой интерьер и попытаться понять другого. Он создает свой собственный язык, смысл которого разделяется с нами, чтобы мы могли мгновенно войти в мир глазами.

В небольшом горчичном семени, если вы хотите схватить его. Существует картина великих вещей, которые вверх и вниз в небе. Фильмы Киёвлевского говорят на универсальном языке. Это язык искателей. Вот почему его работы одинаково восторженны в Польше, Франции, Германии, Европе и за ее пределами.

Удивительно, однако, что этот конкретный человек, место, объект может быть одновременно одним местом, каждым объектом, каждым человеком. Таким образом фильмы Киёвлевского мешают нам в метафизическом времени, что позволяет нам понять себя и смысл существования. Герои Килевского - обычные люди, которых мы можем встретить в магазине, на трамвае. Это могут быть наши соседи, учителя, коллеги или незнакомые люди на улице. В то же время это герои, необычные в своем обычном. Жизнь «нормально», живя глубокой, реальной жизнью.

Они не только видят мир, но и смотрят его изнутри, ища смысл и цель существования. Они сталкиваются с онтологическими, экзистенциальными, аксиологическими вопросами и проблемами и ищут ответы на них. Это не вопросы философов, которые отделены от реальной жизни обычного человека, но вопросы, заданные в том, как мы их все ставим.

Декалог - это попытка рассказать десять историй - вымышленных или вымышленных, которые всегда могут произойти в каждой жизни - около десяти или. Двадцать человек, которые в настоящее время находятся в этом беспорядке, в результате этого и ни в каком другом совпадении, внезапно не осознают, что они вращаются вокруг. Они не понимают, чего они действительно хотят. Мы стали слишком эгоистичными, слишком влюблены друг в друга и наши потребности.

Жизнь каждого стоит внимания, имеет свои секреты и драмы. Погруженный в повседневную жизнь, мы погружаемся в Великую Тайну. Взгляд, через который вы можете выйти за пределы явлений, чтобы достичь реального мира идей и по сравнению с ними, что является внешним, является лишь немного интересным, лишенным материального значения. Поэт, красота которого очаровывает его во всех формах, независимо от того, что и как он проявляет. Поэт, который не только создает, но и хочет знать себя в процессе творения; Это касается не тщеславия, а потому, что он хочет углубиться, узнать, кто он, как он.

Символизм польского режиссера проходит. Символическими значениями являются изображения, объекты, музыка, люди, слова, цвета. Символ, будучи в то же время материальным, затрагивает неосязаемый, метафизический мир - вводит нас в свою область. Быть конкретным, простым и видимым открывает путь к тому, что является неоднозначным, сложным, невидимым и многослойным. Его дуализм уникален тем, как он может вытащить создателя Декалога.

Поскольку мир состоит из отдельных элементов, каждый крошечный несет всю картину. Устное предложение - сложное целое, и его эхо отражает целое. Подпрыгивающее предложение появляется в меньших фрагментах, и, наконец, есть только слог. Однако этот слог посылает нас ко всему предложению, он вписан в него.

Это то, что символизирует Кесьлевский. Для него даже чашка может полностью подпрыгнуть. Полнота вписывается в шнурок, лист, звезду, записку. Изображения в его фильмах точно так же, как символ, не являются буквальными и относятся к высшему порядку. Если у меня есть цель, мы должны убежать от этого буквализма.

Кесьлевский считал, что никогда не убежит от буквализма, описывая настоящий, самый внутренний интерьер героев. Он преуспел, как мало художников. В Декалоге Вероника, трилогия, ему удалось избежать буквализма и войти в двусмысленность нашей жизни и интерьера, элементов, которые создают мир. Никаких жестов, слов, рисунков или предметов, появляющихся в его фильмах, не нужно.

Если они окажутся ненужными в фильме. Ничто в мире не очевидно; Ничто не понимается само собой. В символе вы можете распознать структуру мира. Символы - это послание всего существа, бескрайнего, непрерывного мира. Эта способность передачи сумела овладеть создателями Вероники.

Его часто называют «что-то, что означает что-то другое». Но если мы имеем дело с символами, которые представляют собой чувственные выражения зрительных, слуховых, тактильных и духовных ощущений или «что-то, что означает что-то другое», внутренний опыт, какое-то чувство или мысль, тогда это определение будет стоить большего внимания. Символы такого рода выражают нечто, что находится за пределами нас, и символизирует нечто внутреннее для нас. Символический язык - это язык, на котором мы выражаем наш внутренний опыт, как если бы это был сенсорный опыт, как будто это было что-то, что мы делаем, или что-то, что влияет на мир вещей.

Символический язык - это язык, на котором внешний мир является символом внутреннего мира, символом наших душ и умов. Кеслевский на своем личном символическом языке выражает свой собственный внутренний опыт, но также и духовную сущность мира. Фромм пишет в «Забытом языке» существование обычных, винительных и универсальных символов. По его словам, используются самые обычные символы. Мы имеем дело с ними в повседневной жизни. Фромм, как пример такого символа, выражает слово «таблица», которое имеет форму звука, графики и, конечно же, десигната.

Таблица как вещь не имеет ничего общего с таблицей как звук, и единственная причина, по которой слово символизирует эту вещь, - это соглашение, которое дает определенную вещь конкретному имени. Мы изучаем эту связь как детей, не думая, что находим правильное слово.

Согласно Фромме, винительный знак связан с индивидуальным опытом. Если мы находимся в городе и там что-то удручающее, город связывает нас с настроением печали и всего, что связано с этим городом. Во сне не может ассоциироваться с этим городом какое-то конкретное настроение, все, что мы видим, это просто улица или даже просто название города. Мы заснули в настроении, подобном тому, что символизировал город. Изображение мечты мечты отражает настроение, в котором мы когда-то жили. В отличие от условного символа, винительный символ не может использоваться кем-либо, кто не имеет одинакового отношения к событиям, связанным с символом.